И долго будет шалить печень господина портоса

(СССР, 1979 г.)
Мюзикл
Реж.: Георгий Юнгвальд-Хилькевич
В ролях: Михаил Боярский, Вениамин Смехов, Игорь Старыгин, Валентин Смирнитский, Ирина Алферова, Алиса Фрейндлих, Маргарита Терехова, Олег Табаков, Лев Дуров, Александр Трофимов

тебя, Франция!
И голубю почты ее мы крылышки подрежем.
«Станьте голубем Почты моей».
Бесстыжая!
«Господин кор. кар. »
С кем это вы тут беседуете, любезный г-н Бонасье?
Так, болтаю, г-н Д’Артаньян.
Кстати, г-н Д’Артаньян.
Не вздумайте говорить со мной о плате за квартиру!
Никогда не говорите мне о деньгах!
Теряя равновесие, я становлюсь страшен!
Мне всегда не везло с жильцами!
Зато вам очень повезло с женой.
Г-н Д’Артаньян, вы, кажется, собрались в поход?
Нет, мы едем на воды в Форж.
Что такое?
У г-на Атоса пошаливает печень.
И долго она будет шалить?

— Кто?
— Печень г-на Атоса.
Дней 10.
Вот когда вернетесь, тогда и заплатите за все!
Да уж, в долгу не останусь.
Счастливой дороги, милейший г-н Д’Артаньян.
Лети, голубок.
Лети, а мы тебе крылышки подрежем.
«Господину кор. кар. »
Да ну!
«Его Высокопреосвященству».
Сударь, разрешите поухаживать, всего 2 су.
Слава богу, вы здесь!
Я хочу вас обрадовать, друзья. Есть дело.
Иди, милая.
Когда я стану аббатом,
никто не помешает мне утешить,
жаждущих утешения.
Ступай.
Итак?
Мы едем в Лондон.
А почему не в Индию?
В Лондон? Кому это надо?
Королеве и, пожалуйста, без лишних вопросов.
Если без лишних вопросов, в таком случае.
Дорогой Д’Артаньян, вы поедете один.
В самом деле, Д’Артаньян, я согласен с Портосом.
Почему мы должны рисковать, неизвестно для чего.
Я согласен с Арамисом.
Я согласен рисковать жизнью,
но должен знать, во имя чего.
Итак, вы не едете?
Дорогой друг, понимаете, дело в том.
Я написал рондо.
И мне необходимо показать его г-ну Вотюру.
Послушайте, это довольно интересно.
Ты что грустишь, Оплакивая грезы,
И что влачишь Безрадостный удел?
Благодарю, Арамис, г-н Вотюр будет восхищен.

— Вы так думаете?
— Убежден.
Ну что ж, я еду один.
Прощайте.
Надеюсь, когда-нибудь свидимся.
Привет!
Скажите, это нужно только королеве,
или это нужно вам?
От этого зависит жизнь еще одной женщины.
Это нужно мне, Атос.
Так в чем же дело?
А дело в том, что в Лондоне сыро,
а я не захватил и дюжины носовых платков.
Лично я согласен на эту прогулку при одном условии.
Каком же?
Если мне в Лондоне обеспечат нормальное питание.
Нормальное фехтование я вам гарантирую.

— Ну, а деньги?
— Деньги есть!
300 пистолей!
Это только на дорогу туда. А обратно?
Обратно мы вернемся не все.
Итак, от Парижа до Лондона и обратно, на все 10 дней.
Один за всех и все за одного!
Одно мое слово спасло Францию!
Галантерейщик и кардинал — это сила!
Кардинал очень доволен вами, милейший г-н Бонасье.
Идите домой.
И не оставляйте вашу очаровательную,
прелестную, восхитительную супругу,
а то украдут.
Торговля подождет, а политика нет.
Всех на Гаврскую дорогу. Всех лучших людей!
Любой ценой задержать

источник

Можно цитировать с начала до конца, но есть такие, что по ситуации используются чаще остальных!
— Итак, господа, мы едем в Лондон!
— А почему не в Индию?

— Господину кор. кар. Да ну. Его высокопреосвященству.

— Д’Артаньян, эта дорога к дому Бонасье, Лондон левее!

— Деньги есть — триста кардинальских пистолей.

— Первая часть Мерлезонского балета.

— Как пройти на бал?
— В таком виде?!

— И долго она будет шалить?
-Кто?
— Печень господина Атоса.

Это только то, что вспомнилось навскидку.

— Сударь, я пришёл сюда вторым, но пойду первым;

— Он так защищал вас, а вы его так люто ненавидите;

-Меня всегда сюда тянуло!
-Конечно, тянуло. Монастырь-то женский! )

-Ага, кузина белошвейка в карете с гербами.

— А что с ней случилось?
— Ей отсекли голову

— Д Артаньян — джентльмен, он уступит место даме. Первой умрёте вы.

Вот, ещё вспомнила:
— Портос, не упадите на Арамиса!

— Жена будет давать ему деньги по воскресеньям! И родит ему, между прочим, 14 детей.
— Да, таких маленьких, кругленьких, обаятельных портосиков.

— Приказываю закрыть выходы из всех портов Франции
— И входы, монсеньор?
— Гениально!

— Черт побери, мы тупеем на этой войне

-Мадлен, вы живы?
-Д’ Артаньян, я не умру, пока вы не женитесь на мне
— Тогда вы будете жить вечно.

— Как, вы ещё живы господин Дежусак?
— Я вижу, что и вы ещё живы, господин Д’ Артаньян

— Я согласен, что лгать не надо, но ведь правдой прожить нельзя.

— Передайте кардиналу, что если мне ещё раз принесут этих куриц, то я закукарекаю.

-Ла Шане.
— Я здесь, ваше величество!

-Галантирейщик и кардинал-это сила.
-Я спасу Францию!-да, уж.

-Как там ОН?
-Кто он?
-Ну вы понимаете о ком я говорю.

-Ничего, жив здоров
-Ничего.
-Но он бесконечно страдает!!
-Страдает..

Ах, да, вспомнила:
— Это нужно не мне, это нужно Франции.

— Заговор. против меня и Франции.

— Они здесь розы нюхают. А здесь, понимаете ли, постреливают. Могут, не дай Бог, угодить прямо в лобик.

— Все живы, все здоровы, все в Париже!

— Меня плохо примут тут и не правильно поймут там, поэтому я вынужден отказаться.

-Дорогой Д’Артаньян, а я не говорил вам, что больше всего в жизни люблю прогуливаться в. когда у вас назначено?
-В 8 часов
-Люблю прогуливаться в 8 часов у дворца его великоприасвещенства.

-Так нельзя ходить
-Почему?
-Потому что я вас съем
-А я вас!
-Мне не нужны поддавки, переходите
-Не буду!
-Вы быстро учитесь

Моя кузина белошвейка, да-да, моя маленькая кузина белошвейка.

А вообще их еще так много, что все что здесь написано и 50% не заняло. Это надо весь фильм, каждое слово цитировать!

источник

дезертирстве.
Нас вызвали к вам прямо из траншеи.
Допустим.
Но вы совершили казнь, не имея на это права.
Значит, вы совершили убийство.
Простите, Ваше Преосвященство,
но наше помилование у меня.
А кем оно подписано? Королем?
Вами.
Вы с ума сошли?
«То, что сделал предъявитель сего,»
«сделано для блага государства»
«и по моему приказу. Ришелье».
Бастилия. Срок заключения лет сто.
Портос, как вы думаете, нас здесь прикончат?
Это мы еще посмотрим!
Грамоту королевских мушкетеров!
Я взял у вас, Атос, один открытый лист,
а взамен его даю другой.
На этой грамоте лейтенанта мушкетеров
не проставлено имя, впишите его сами.
Благодарю вас, но для Атоса это слишком много,
а для графа Де Ла Фер слишком мало.
Я понимаю вас, граф.
Тогда я прошу храброго г-на Портоса принять ее.
Вы давно заслужили эту милость.
Ваше предложение очень лестно для меня.
Но я совершенно случайно узнал о наследстве,
которое завещал мне г-н Кокнар.
После победы в Ла-Рошели
я решил оставить военную службу.
Ваше Преосвященство,
наши похождения отвратили меня от мирской жизни,
и после окончания осады я решил вступить в братство.
И теперь на правах духовного лица
я хочу сказать вам, что есть единственный человек,
который достоин этой чести.
Этот человек — ваш верный слуга,
наш добрый друг, Д’Артаньян. Окажите ему эту честь.
Это будет справедливо.
А мы, в свою очередь,
чтобы вы не сочли нас трусами и дезертирами,
отпразднуем это событие на виду у вас и неприятеля
в Бастионе Сен-Жерве,
и продержимся там ровно час минута в минуту,
как бы враг ни старался выбить нас оттуда.
Это самоубийство.
Нас убьют, это точно, если мы пойдем туда.
Нас еще вернее убьют если мы не пойдем туда.
Помилуйте, Атос, ведь это верная гибель.
Я не успею надеть мундир лейтенанта.
Я передам грамоту г-ну Д’Артаньяну.
После завтрака в бастионе Сен-Жерве.
Завтрак под пулями?
Это здорово!
Завтрак под пулями?
Это великолепно!
Отлично! Приключения продолжаются.
У меня есть тост, господа!

— Я хочу выпить.
— Простите, что перебиваю.

— Сколько человек?
— Человек 40, сударь.

— 3а сколько шагов?
— Шагов за 500, сударь.
Тогда мы успеем доесть кур.

— И опустошить бутылки.
— Отличная мысль!
Я хочу выпить это вино за ваше здоровье, Д’Артаньян!
Нет! Вы хотели поднять бокал за что-то другое.
Простите, что я перебиваю вас.
Я вижу еще один отряд. Человек 200.

— 3а сколько шагов?
— Шагов за 300.
Очень хорошо!

— Что я хотел сказать?
— Вы хотели сказать тост.
Я хочу поднять этот бокал за то,
что нас ждет впереди.
А что нас ждет?
Война эта окончится и я вижу наперед все,
что ожидает каждого из нас.
Арамис покинет этот суетный мир.
О, да, сударь, мир — это склеп.
Портос вернется домой и

источник

«Три мушкетёра» (фр. Les trois mousquetaires ) — роман Александра Дюма-отца, написанный в 1844 году. Книга посвящена приключениям молодого человека по имени д’Артаньян, покинувшего дом, чтобы стать мушкетёром, и трёх его друзей-мушкетёров Атоса, Портоса и Арамиса.

— Смеётся над конём тот, кто не осмелится смеяться над его хозяином! — воскликнул в бешенстве гасконец . — I

— Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отрежу.
— Отлично, — крикнул д’Артаньян, — явлюсь без десяти двенадцать! — IV

— Париж, чёрт возьми, не вымощен батистовыми платочками. — IV

— А я дерусь просто потому, что дерусь, — покраснев, ответил Портос. — V

— Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, скажут что нас было четверо. — V

Это действительно была одна из самых тяжелых болезней Людовика XIII.
Случалось, он уводил кого-нибудь из своих приближенных к окну и говорил ему: «Скучно, сударь! Давайте поскучаем вместе». — VI

— Ваше величество, — в один голос воскликнули четыре приятеля, — мы дали бы себя изрубить в куски за нашего короля!
— Хорошо, хорошо! Но лучше оставайтесь неизрубленными. — VI

Будь вино плохое, начальник стражи, быть может, усомнился бы в искренности д’Артаньяна, но вино было хорошее, и он поверил. — IX

— А теперь, господа, — произнёс д’Артаньян, — один за всех, и все за одного — это отныне наш девиз, не правда ли? — IX

— Et maintenant, messieurs, dit d’Artagnan, tous pour un, un pour tous ; c’est notre devise, n’est-ce pas ?

— Я допускаю, — сказал Атос, — что шпиона могла обмануть фигура, но лицо…
— На мне была широкополая шляпа, — объяснил Арамис.
— О, боже, — воскликнул Портос, — О, боже, сколько предосторожностей ради изучения богословия! — X

Тонкий, сверкающий белизной чулок, кружевной воротничок, изящная туфелька, красивая ленточка в волосах не превратят уродливую женщину в хорошенькую, но хорошенькую сделают красивой, не говоря уж о руках, которые от всего этого выигрывают. Руки женщины, чтобы остаться красивыми, должны быть праздными. — XI

А что ваше высокопреосвященство сделали с этим человеком?
— Сделал с ним всё, что можно было с ним сделать. Я сделал из него шпиона, и он будет следить за собственной женой. — XIV

Тысяча чертей! — воскликнул Портос. — С каких это пор мушкетёрам предоставляется отпуск, о котором они не просили?
— С тех пор, как у них есть друзья, которые делают это за них. — XIX

За три секунды д’Артаньян трижды ранил [графа де Варда], при каждом ударе приговаривая:
— Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса! — XX

— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым.
— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым. — XX

— Мы говорим: «Горд, как шотландец», — вполголоса произнёс герцог.
— А мы говорим: «Горд, как гасконец», — ответил Д’Артаньян. — Гасконцы — это французские шотландцы. — XXI

После награды за преданность должна была прийти награда за любовь. — XXIII

У пистолей, молодой человек, нет имени, а у этого перстня имя есть, страшное имя, которое может погубить того, кто носит его на пальце. — XXIII

Когда я счастлив, мне хочется, чтобы были счастливы все кругом, но, по-видимому, это невозможно. — XXIV, вероятно, неоригинальная мысль

— Мир — это склеп, и ничего больше. — XXVI

Oн только улыбался, слыша латинские выражения, которыми щеголял Арамис и которые якобы понимал Портос; два или три раза, когда Арамис допускал какую-нибудь грамматическую ошибку, ему случалось даже, к величайшему удивлению друзей, поставить глагол в нужное время, а существительное в нужный падеж. — XXVII

— Вы ранены?
— Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и всё. И никогда ещё человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… — XXVII

Я хочу сказать, что любовь — это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Поверьте мне, любезный д’Артаньян, вам очень повезло, что вы проиграли! Проигрывайте всегда — таков мой совет. — XXVII

— О, боже мой, боже! — произнёс д’Артаньян, потрясенный страшным рассказом.
Д’Артаньян не в силах был продолжать этот разговор, он чувствовал, что сходит с ума. Он уронил голову на руки и притворился, будто спит.
— Разучилась пить молодёжь, — сказал Атос, глядя на него с сожалением, — а ведь этот ещё из лучших! — XXVII

Это моя излюбленная история о белокурой женщине, и, если я рассказываю её, значит, я мертвецки пьян. — XXVIII

Бедная курица была худа и покрыта той толстой и щетинистой кожей, которую, несмотря на все усилия, не могут пробить никакие кости; должно быть, её долго искали, пока наконец не нашли на насесте, где она спряталась, чтобы спокойно умереть от старости.
«Чёрт возьми! — подумал Портос. — Как это грустно! Я уважаю старость, но не в вареном и не в жареном виде». — II

Он привлёк Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно — от сопротивления всегда столько шума, — и Кэтти уступила. — III

— И правда! — сказала Кэтти, — ведь ваш сын — единственный наследник своего дяди, и до его совершеннолетия вы могли бы располагать его состоянием.
Услыхав, как это пленительное создание ставит ему в вину то, что он не убил человека, которого она на его глазах осыпала знаками дружеского расположения, — услыхав этот резкий голос, обычно с таким искусством смягчаемый в светском разговоре, д’Артаньян весь затрепетал.
— Я давно отомстила бы ему, — продолжала миледи, — если б кардинал не приказал мне щадить его, не знаю сама почему.
— Да! Зато, сударыня, вы не пощадили молоденькую жену галантерейщика, которую он любил.
— А, лавочницу с улицы Могильщиков! Да ведь он давно забыл о её существовании! Право же, это славная месть!
Лоб д’Артаньяна был покрыт холодным потом: поистине эта женщина была чудовищем. — III

Д’Артаньян распечатал письмо и прочитал следующие строки:
«Вот уже третий раз я пишу вам о том, что люблю вас. Берегитесь, как бы в четвёртый раз я не написала, что я вас ненавижу». — III

— О, вы не любите меня! — вскричала Кэтти. — Как я несчастна!
На этот упрёк есть один ответ, который всегда вводит женщин в заблуждение. Д’Артаньян ответил так, что Кэтти оказалась очень далека от истины. — III

«Обычно люди обращаются за советом, — говорил Атос, — только для того, чтобы не следовать ему, а если кто-нибудь и следует совету, то только для того, чтобы было кого упрекнуть впоследствии». — IV

Понимаю. Чтобы разыскать одну женщину, вы ухаживаете за другой: это самый длинный путь, но зато и самый приятный. — IV

Д’Артаньян смотрел поочерёдно на этих двух женщин и вынужден был признать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной даме она дала продажную и низкую душу, а субретке — сердце герцогини. — V

Она смотрела на часы, вставала, снова садилась и улыбалась д’Артаньяну с таким видом, который говорил: «Вы, конечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдёте!» — V

Сердце лучшей из женщин безжалостно к страданиям соперницы. — V

— Такие женщины, как я, не плачут, — сказала миледи. — VI

— Итак… — ответил д’Артаньян, нагибаясь к уху Атоса и понижая голос, — итак, миледи заклеймена на плече цветком лилии. — VIII

— А Бастилия? — спросил Арамис.
— Подумаешь! Вы вытащите меня оттуда, — сказал д’Артаньян. — IX

— Так вы богаты? — удивился Арамис.
— Богат, богат, как Крез, дорогой мой! — И д’Артаньян забренчал в кармане остатками своих пистолей. — IX

Четыре товарища пустились в путь: Атос на лошади, которой он был обязан своей жене, Арамис — любовнице, Портос — прокурорше, а д’Артаньян — своей удаче, лучшей из всех любовниц. — IX

— Хватит, хватит! — сказал кардинал. — И всё же я дам вам один совет: берегитесь, господин д’Артаньян, ибо с той минуты, как вы лишитесь моего покровительства, никто не даст за вашу жизнь и гроша! — IX

В таком случае я скажу вашему высокопреосвященству, что все мои друзья находятся среди мушкетёров и гвардейцев короля, а враги, по какой-то непонятной роковой случайности, служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение, ваша светлость. — X

Атос глубоко задумался и ничего не ответил. Однако, когда они остались вдвоём, он сказал другу:
— Вы сделали то, что должны были сделать, д’Артаньян, но быть может, вы совершили oшибку.
Д’Артаньян вздохнул, ибо этот голос отвечал тайному голосу его сердца, говорившему, что его ждут большие несчастья. — X

— Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! — повторял д’Артаньян. — Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?
— И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил её… — XII

— Я только временно состою в мушкетёрах, — со смирением сказал Арамис.
— По-видимому, он давно не получал известий от своей любовницы, — прошептал Атос. — Не обращайте внимания, это нам уже знакомо. — XII

— Исповедуйтесь мне — ведь вам известно, что я имею право отпускать грехи.
— Я, ваша светлость, — сказал Атос, — даже и не прикоснулся к шпаге я просто взял своего противника в охапку и вышвырнул его в окно… Кажется, при падении, — продолжал Атос с некоторым колебанием, — он сломал себе ногу.
— Ага! — произнес кардинал. — А вы, господин Портос?
— Я, ваша светлость, знаю, что дуэли запрещены, поэтому я схватил скамью и нанес одному из этих разбойников удар, который, надо думать, разбил ему плечо.
— Так… — сказал кардинал. — А вы, господин Арамис?
— У меня, ваша светлость, самый безобидный нрав, и к тому же я собираюсь постричься в монахи, что, быть может, неизвестно вашему высокопреосвященству. Поэтому я всячески удерживал моих товарищей, как вдруг один из этих негодяев нанес мне предательский удар шпагой в левую руку. Тут мое терпение истощилось, я тоже выхватил шпагу, и когда он снова бросился на меня, то мне показалось, что он наткнулся на острие всем телом. Не знаю точно, так ли это, но твердо помню, что он упал, и, кажется, его унесли вместе с двумя остальными. — XIII

Открыто и честно… — повторила миледи с едва уловимым оттенком двусмысленности. — XIV

— Если он будет упорствовать… — Кардинал сделал паузу, потом снова заговорил: — Если он будет упорствовать, тогда я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства. — XIV

— Да, ад воскресил вас, — продолжал Атос, — ад сделал вас богатой, ад дал вам другое имя, ад почти до неузнаваемости изменил ваше лицо, но он не смыл ни грязи с вашей души, ни клейма с вашего тела! — XV

— А теперь… — сказал Атос , — теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь! — XV

— Но раз она попалась тебе в руки, почему ты её не утопил, не задушил, почему не повесил? — спросил Портос. — Ведь мёртвые не возвращаются обратно.
— Вы так думаете, Портос? — заметил Атос с мрачной улыбкой. — XVII

— А знамя, чёрт побери! Нельзя оставлять знамя неприятелю, даже если это просто салфетка. — XVII

Атос нашел подходящее название: семейное дело. Семейное дело не подлежало ведению кардинала; семейное дело никого не касалось; семейным делом можно было заниматься на виду у всех. — XVIII

Эти три «да» были произнесены Атосом, и каждое последующее звучало мрачнее предыдущего. — XVIII

И д’Артаньян бросил мешок на стол. При звоне золота Арамис поднял глаза, Портос вздрогнул, Атос же остался невозмутимым. — XVIII

Теперь остаётся только надписать на этом письме адрес. — Это очень легко, — сказал Арамис. Он кокетливо сложил письмо и надписал: «Девице Мишон, белошвейке в Туре». — XVIII

— Эх, господа, надо принимать во внимание все случайности! Жизнь — это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. — XVIII

— Право, этот человек очень неосторожно поступает, разговаривая так с мужчинами. Можно подумать, что ему приходилось иметь дело только с женщинами и детьми. — XXI

Бросьте жертву в пасть Ваала,
Киньте мученицу львам
Отомстит Всевышний вам.
Я из бездн к нему воззвала. — XXV

«Любезный кузен! Вот вам разрешение моей сестры взять нашу юную служанку из Бетюнского монастыря, воздух которого, по вашему мнению, вреден для неё». — XXX

— Если бы вы имели дело только с четырьмя мужчинами, д’Артаньян, я отпустил бы вас одного. Вы же будете иметь дело с этой женщиной — так поедем вчетвером, и дай бог, чтобы всех нас, да ещё с четырьмя слугами в придачу, оказалось достаточно! — XXX

— Засвидетельствуйте моё почтение кардиналу.
— А вы — мое почтение сатане. — Миледи и Рошфор обменялись улыбками и расстались. — XXXII

— Мне думается, однако, — заметил лорд Винтер, — что если нужно принять какие-нибудь меры против графини, то это моё дело: она моя невестка.
— И моё, — сказал Атос, — она моя жена. — XXXIII

— Лилльский палач! Лилльский палач! — выкрикивала миледи, обезумев от страха и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть. — XXXV

Печальное зрелище представляли эти шесть человек, ехавшие молча, погруженные в свои мысли, мрачные, как само отчаяние, грозные, как само возмездие. — XXXIV

Атос поднял руку.
— Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, — произнес он, — ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и бога на небе. Если вы знаете какую-нибудь молитву, прочитайте её, ибо вы осуждены и умрёте. — XXXV

— Потому что я не хочу умирать! — воскликнула миледи, пытаясь вырваться из рук палача. — Потому что я слишком молода, чтобы умереть!
— Женщина, которую вы отравили в Бетюне, была ещё моложе вас, сударыня, и, однако, она умерла, — сказал д’Артаньян.
— Я поступлю в монастырь, я сделаюсь монахиней… — продолжала миледи. — Вы уже были в монастыре, — возразил палач, — и ушли оттуда, чтобы погубить моего брата. — XXXVI

— Я прощаю вам, — сказал он, — все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли! Умрите с миром! — XXXVI

Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, — слишком мало. — XXXVI

В. С. Вальдман (ч. I, гл. I-XXI), Д. Г. Лившиц (ч. I, гл. XXII-ХХХ; ч. II, гл. I-XXI), К. А. Ксанина (ч. II, гл. XIV-ХХХVI), до 1951

источник

Точность

Выборочно проверено

«Д’Артаньян и три мушкетёра» — советский трёхсерийный музыкальный приключенческий телефильм с элементами комедии по роману «Три мушкетёра» Александра Дюма-отца, созданный на основе мюзикла Марка Розовского «Три мушкетёра»,

— Благословляю Вас в дорогу.
Вослед врагам всегда найдутся и друзья.
Деритесь там, где это можно, слава Богу,
И уж конечно, там деритесь, где нельзя. (отец д’Артаньяна)

Ничего особенного. У нас в Менге и получше есть! (девушка из Менга — д’Артаньяну на его реплику о миледи)

Запомните, Рошфор: нет такого народа, которого бы я не мог посадить в Бастилию. [1]

Мне не нужны академии! Любой гасконец с детства академик! Вы же знали моего отца. А я весь в него!

— Гаскони неизвестно слово «трус».
— Не знать мне шпаги, если Вы не правы.
— У нас, гасконцев, лучший в мире вкус:
Ничто нам не по вкусу, кроме славы!

— Без славы мне в Париже не житьё!
Вся жизнь прошла, пора судьбой заняться!
— Так сколько же Вам лет, дитя моё?
— Ах много, сударь, много — ВОСЕМНАДЦАТЬ!

Чёрт побери. Я полагаю, что Вы неглупый человек, хоть и прибыли из Гаскони! Вам надо было понять, что Париж не вымощен батистовыми платочками.

Портос: — Дерусь… просто потому, что я дерусь!
Д’Артаньян: — Мы поспорили по поводу одежды.
Атос: — Ага…

Один за всех и все за одного!

Лучшая награда за преданность — пистоли! Не так ли? (Людовик XIII — д’Артаньяну)

С сегодняшнего дня — хватит, вы слышите? Я говорю — хватит дуэлей! На сегодня хватит дуэлей! (Людовик XIII)

«Пора-пора-порадуемся на своём веку

Красавице и кубку, счастливому клинку!» (из песни мушкетёров)

— Итак… Посланец герцога Бэкингема в Париже. Интересно, зачем он приезжал сюда, м?
— Госпожа де Ланнуа сообщила мне, что Её Величество поздно не ложилась прошлой ночью. Сегодня весь день она писала.
— Всё ясно. Всё понятно, писала, разумеется, ему…
— Ваше Величество.
— Ему, ему, ему. Она хочет посягнуть… на мою честь.
— Ваше Величество, как Вы могли допустить подобную мысль? Королева верна Вам! Я утверждаю, эта переписка имеет чисто политические цели!
— Совершенно другие цели, герцог! Я Вам говорю, что королева… любит! этого подлого Бэкингема. Добудьте мне… все бумаги королевы!
— Хорошо, Ваше Величество. Если не ошибаюсь, при ней состоит некая… Бонасье? Я разузнаю всё через неё.
— Герцог, добудьте мне письмо королевы! Я поручаю эту миссию именно… Вам.
— Мне, Ваше Величество? Мне это…
— Вам, Вам! Вам.
— Я с удовольствием уйду в отставку, Ваше Величество, но должен отказаться выполнить Ваш приказ.
— Ну, хорошо, хорошо! Я сам! Всё приходится делать самому.
— Недаром Вас называют Справедливым, Ваше Величество! (Людовик XIII, Ришелье)

— Ла Шене. ЛА ШЕНЕ!
— Я здесь, Ваше Величество!

— Не хотите ли полакомиться петушком, господа мушкетёры? (бросает на стол мушкетёрам живого петуха)
— Чёрт возьми! (хватается за шпагу)
— Остановитесь! Эта птица не из самых важных. (гвардеец, д’Артаньян, Атос)

Я всё понял! Это заговор. Франция в опасности. Я спасу Францию! Каждый шаг моей жены будет известен Вам, Ваше Высокопреосвященство! (Бонасье)

— Итак: это пешки. Они ходят только вперёд. Это фигуры. Они ходят по-разному. Это — королева. Она ходит, как угодно.
— Кому угодно?
— Тому, кто играет.
— А что делает король?
— О, это самая слабая фигура, нуждается в постоянной защите.
— Ясно. Начали?
(играют)
— Так нельзя.
— Почему?
— Ну, так Вы теряете коня.
— Ну и пусть.
— Мне не надо случайных жертв. Переходите.
— Не буду!
(продолжают играть)
— Тогда шах.
— Ну, а я сюда.
— Ещё шах.
— Ну, а я сюда.
— Я Вас съем.
— А я Вас. (Ришелье с д’Артаньяном играют в шахматы)

Да. Партию я еще не выиграл, а вот жизнь, кажется, уже проиграл. (д’Артаньян)

Вы сделали то, что должны были сделать, д’Артаньян. Но может быть, Вы сделали ошибку. (Атос)

— Я не сказала «да», милорд…
— Вы не сказали «нет»… (королева, Бэкингем)

Рошфор: — О, я верю, что Ваш гений…
Ришелье: — …компенсирует Вашу нерасторопность, граф!

Ришелье сам себе: Мы должны обезвредить Бэкингема любой ценой. Даже если нам придётся доказать его связь с королевой. Это нужно не мне. Это нужно Франции. (псу:) Вот так, мой друг…

Бэкингем (считает убитых д’Артаньяном гвардейцев): — Oh! One, two, three, four. Oh… Beautiful!

— Могу ли я Вам доверить судьбу королевы и мою жизнь?
— Однажды ночью всё это уже было в моих руках.
(Констанция и д’Артаньян)

— Залог, сударыня!
— Залог чего?
— Залог нашей любви!
(понимающе) — А-а! (целует д’Артаньяна)
— Констанция… Констанция, куда Вы всё время исчезаете?
— Остальное… о!(роняет письмо) потом.
— (подняв письмо) Что это?
— (забирая письмо) Это не моя тайна… Я должна исчезнуть… (целуются) О-о-ох! (убегает)
— Боже мой! За корсажем этой необыкновенной женщины — все тайны Лувра! О, Констанция! Итак, — в Лондон! (д’Артаньян и Констанция)

Бонасье сам себе: «Станьте голубем… почты моей». Ты рогоносец, Бонасье, ты рогоносец. Ты РОГОНОСЕЦ. Спокойно, Бонасье, спокойно. Ты будешь польщён. Ты это видел? Да… Я это видел. Ах, бесстыжая… Я с ней… А она мне… СТОП! Спокойно, Бонасье, есть утешение. Ты оскорблён не один, ты оскорблён вместе с Францией! Франция в опасности! Это заговор, заговор против… меня и Франции. Я спасу тебя, Франция! И «голубю почты её» мы крылышки подрежем. (садится за стол) «Станьте голубем… почты моей». Бесстыжая… (пишет) Господину кор… кар…

— Мне всегда не везло с жильцами!
— Зато Вам очень повезло с женой. (Бонасье и д’Артаньян)

Бонасье: — Лети, голубок, лети! А мы тебе крылышки подрежем. (пишет) Господину кор… кар… Да ну. (пишет сначала) Его… Высоко… преосвященству…

А дело, собственно, в том, что в Лондоне сыро, а я не захватил и дюжины носовых платков. (Арамис)

Одно моё слово спасло Францию! Галантерейщик и кардинал… это сила! (Бонасье)

Торговля подождёт, а политика — нет. Всех людей на Гаврскую дорогу! Всех лучших людей! (Рошфор)

Я задержу их, ничего!

Первая часть Мерлезонского балета!

Вторая часть Мерлезонского балета!

— А теперь скажите, как там… он?
— Э-э… Кто «он»?
— Ну, Вы понимаете, о ком я говорю?
— А, Бэкингем?
— Тс-с, тихо.
— Ничего, жив-здоров.
(разочарованно) — Ничего?
— Но… бесконечно страдает.
(облегчённо) — Страдает?
— Страдает… (королева и д’Артаньян)

Д’Артаньян: — Чёрт побери, меня беспокоит отсутствие Арамиса!
Портос: — А… Он от своей кузины-белошвейки в карете с гербами так рано никогда не уходит, никогда.
(подъезжает Арамис)
Д’Артаньян: — Арамис. Фу, слава Богу! Ну, что?
Арамис: — Моя кузина-белошвейка…
Портос: — Хо-хо-хо.
Арамис: — …вот именно — моя кузина! Маленькая кузина-белошвейка! — испросила разрешения у королевы для Вас, Вы можете забрать Констанцию из Бетюнского монастыря. Вот рекомендательное письмо к наставнице Бетюнского монастыря.
Д’Артаньян: — Благодарю Вас, Арамис, Вы возвращаете меня к жизни!
Портос: — Удивительная кузина-белошвейка — на короткой ноге с королевой!
Арамис: — Портос! Ещё одно слово, и я.
Портос: — Молчу! Молчу, молчу!
Арамис: — Молчите! Молчите.
Д’Артаньян: — Боже мой! Загнав двух-трёх лошадей, я доскачу до Бетюна и увезу Констанцию туда, где её никто не найдёт!
Атос: — Не забывайте, д’Артаньян, что и кардинал может знать о Бетюне. Если бы иметь дело с сотней мужчин, я бы Вас отпустил… Но я боюсь, что это будет ещё одна встреча с кардиналом.
Арамис: — По-моему, Атос прав.
Портос: — Да, вы меня напугали. Ну, что ж, едем вчетвером!

Арамис: — Стены монастыря…

Атос: — Портос! Не упадите на Арамиса!
Портос: — Не волнуйтесь!

Арамис: — Воздух монастыря. Боже мой. Меня всегда сюда тянуло.
Портос: — Тянуло, конечно, — монастырь-то женский!

Арамис: — Д’Артаньян… нам пора. Они сделают с телом [Констанции] всё, что нужно. А душа её… увы, уже далеко.
Атос: — Кто знает, Арамис, — быть может, их души встретятся гораздо раньше, чем Вы думаете. Берегитесь, д’Артаньян — я, кажется, знаю, кто скрывается под именем леди Винтер и чувствую, что… эта смерть не последняя.

Надоело мне всё. Хочу домой… (Портос под Ла-Рошелью)

— Вы ещё живы, господин де Жюссак?!
— Я вижу, и Вы ещё живы пока, господин д’Артаньян!

Я же говорил, д’Артаньян, — смерть Констанции не будет последней. Я узнал эту женщину. Миледи и леди Винтер — одно лицо! (Атос)

У Вас прекрасная память, леди Винтер. (Ришелье)

Вы полагали, что я умер. Право же, и я думал, что стёр Вас с лица Земли. Однако ад воскресил Вас. Ад дал Вам другое имя. Ад сделал Вас богатой. Ад почти до неузнаваемости изменил Ваше лицо, но он не смыл ни грязи с Вашей души, ни клейма с Вашего тела! (Атос)

— Нет, Вы не сможете, Вы не посмеете убить меня второй раз, граф де Ла Фер, благородный Атос.
— Анна де Бейль, леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, графиня де Ла Фер, леди Винтер… Видите — Вас так много, а меня так мало… Вы можете не сомневаться, что я убью Вас… Если хоть один волос упадёт с головы моего друга д’Артаньяна. Бумагу! Считаю до трёх: раз… два…
— Ах.
— ТРИ!
(отдаёт бумагу) — Берите и будьте прокляты!
— Ну, а теперь, ехидна, когда я вырвал у тебя жало, кусайся, если можешь.
— Д’Артаньян жестоко оскорбил меня, д’Артаньян умрёт.
— Клянусь честью, сударыня, д’Артаньян вежливый человек. Он уступит место даме. Первой умрёте Вы.
— Д’Артаньян уже мёртв! (миледи и Атос)

Простите, милый друг. Мне не хотелось, чтобы Вы пили без меня. Это было бы не по-товарищески. (Атос)

Бегите, мадам, гвардейцы невоспитанны… (Арамис — служанке во время драки в таверне)

Прощайте, сударь, я помолюсь за Вас! (Арамис — гвардейцу кардинала во время драки в таверне)

Я солдат, сударыня! И выполняю приказ герцога… не важно какого герцога! (Фельтон)

Имя, сестра, имя! (Фельтон)

Если бы я стреляла в Вас, мы бы сейчас с Вами не разговаривали. Я стреляла в лошадь! (миледи — д’Артаньяну)

Я… я не хочу умирать! Я… я слишком молода, чтобы умереть. (миледи перед казнью)

Мы тупеем на этой войне, господа! (д’Артаньян)

— Простите, Ваше преосвященство, но для Атоса это слишком много… а для графа де Ла Фер — слишком мало.
— Я понимаю Вас, граф. (Ришелье и Атос)

источник

Блеснув бриллиантовой заколкой на дорогом галстуке, он в сопровождении одного из своих бойцов отправился к дверям большого особняка, выдержанного в строгом викторианском стиле. Не успели эти двое подняться на широкое крыльцо, как двери особняка отворились, и их взору предстал здоровенный мужик лет сорока пяти. Коротко стриженный и смуглый от загара, он просто излучал радушие и гостеприимство. Широченные плечи этого человека заполняли без остатка весь дверной проем, а с его бычьей шеи свисала тяжелая золотая цепь в палец толщиной.

— Сергей Валентинович, дорогой, сколько лет, сколько зим! Добро пожаловать! — Сильным голосом этого гиганта можно было бы наслаждаться, если бы не противное дребезжание дверного стекла.

— Здравствуй и ты, Семен… Да, давно не виделись мы с тобой. — Человек в темно-синем костюме шагнул вперед, навстречу протянутой для приветствия руке. После крепкого рукопожатия, оставив охранников перед домом, мужчины вошли внутрь.

— Значит, ты это серьезно? — спросил гость, когда они заняли места в просторной, со вкусом обставленной комнате перед завораживающим огнем камина.

— Ну и как долго будет шалить печень господина Портоса? — уже более веселым тоном продолжил гость.

— Я думаю, самое большее — месяца два, — наконец-то ответил хозяин особняка. — Разомнусь маленько и снова за дела.

Гость окинул собеседника задумчивым взглядом и скорее выдохнул, чем сказал:

— Не нравится мне эта твоя затея, Семен. Да и не привык я от своего хозяйства надолго отрываться. К тому же нет у меня таких людей, на чьи плечи я на целых два месяца мог бы переложить все свои дела. Нету!

— Не юли, Валентиныч. — В голосе великана послышались нотки недовольства. — Не развлекаться я туда отправляюсь… Дела у меня там!

В до сих пор уютной комнате резко почувствовалось напряжение.

А хозяин особняка продолжал:

— И не просьба это вовсе, Сергей, не просьба… Должок за тобой имеется… Никак забыл?

— Да не забыл я, как можно, — негромко произнес гость. Немного ослабив галстук, он все так же негромко, но уже меняя тему, спросил: — Сашку-то зачем с собой берешь? Не в отпуск поди отправляешься.

— А что ж ты мне предлагаешь, Сергей Валентинович, все два месяца с ишаками спать, что ли? — как-то совсем уж ненатурально рассмеялся здоровяк. А потом уже серьезно добавил: — Переводчиком она у меня будет.

Теперь пришла очередь смеяться хозяину темно-синего костюма.

— Да ты же сам с какого хочешь…

Но, споткнувшись о строгий взгляд гиганта, он нерешительно кивнул и тихо согласился:

— Ну, тебе видней, переводчиком — так переводчиком.

В дверь негромко постучали. Патрик захлопнул папку и громко сказал:

Габи была, как всегда, по-деловому подтянута и коротко сообщила:

— Шеф, здесь актуальные карты Гималаев, Памира и Гиндукуша. В общем, как вы просили. И вот еще факс из Термеза.

Исчезла она так же быстро, как и появилась, и только тончайший запах ее со вкусом подобранных духов прозрачной паутинкой висел в воздухе.

Первым делом Патрик сложил папку с информацией об участниках экспедиции, а также географические карты, принесенные Габи, в свой походный кейс. При этом он успел заметить, что некоторые из карт интересующих его районов представляли собой снимки со спутника.

«Интересно, сколько стоило фирме «В погоне за неведомым» приобретение этих поистине бесценных кадров?» — пронеслось у Крюгера в голове.

Хотя, может, все было гораздо проще! Ведь один из очередных хороших знакомых его незаменимой секретарши как раз и работал там, где обрабатывалась информация со спутников.

источник

Сандра дочитывала последнюю страницу, когда ее пятилетний сынишка, до того спокойно спавший рядом, завозился. Молодая женщина оторвалась от книги, дочитав конец предложения уже краем глаза. Она залюбовалась своим ребенком. Потом наклонилась к маленькой стриженой головке, вдохнула знакомый сладковатый запах и чмокнула сына прямо в маленькую снежинку макушки. Ребенок потянулся, вздернув носик, и громко вздохнул. Сандра очень ценила эти мгновения. Она безумно любила свое чадо и была готова пожертвовать всем, лишь бы ее сокровище всегда оставалось с ней. Было еще не поздно, но телефонный звонок раздался совсем некстати. Схватив мобильник, женщина шагнула в темноту кухни и лишь после этого нажала кнопку приема.

– Дэвид, я же просила тебя больше не звонить по этому номеру! – недовольно заговорила Сандра.

– Ты же знаешь – я однажды уже сделала эту ошибку. Второго раза не будет!

– Мы можем оставаться друзьями, но прошу тебя, не надейся на большее. И уж, пожалуйста, никаких планов, связанных со мной.

С собеседником Сандры произошла какая-то перемена. Он вдруг всхлипнул, и женщина догадалась, что за этим последует. Она резко нажала кнопку отбоя и подержала ее чуть дольше обычного. Тем самым отключив мобильник вовсе. Потом Сандра погасила везде свет и отправилась в ванную комнату. Пустила в ванну горячую воду и стала неторопливо, даже с каким-то удовольствием раздеваться. Зеркало во всю стену позволяло ей видеть все свое тело. И было на что посмотреть. Оставшись в одних танга телесного цвета, Сандра встала к зеркалу вполоборота. Гордо вскинув голову, она встретилась взглядом со своей соперницей из Зазеркалья. С минуту обе красавицы оценивающе и совершенно бесцеремонно разглядывали друг друга. После чего едва заметным движением Сандра включила интегрированный в панель под зеркалом плейер. Вырвавшаяся из крохотных динамиков мелодия заполнила комнату. В зеркальном отражении теперь тоже играла музыка. И красавица напротив, словно бы вызывая Сандру на поединок, стала плавно двигаться ей в такт. Время от времени движения обеих, на удивление похожие, становились слишком резкими. И тогда два идеальных тела, слившись с музыкой воедино, метались в каком-то только им известном магическом танце. Ладони Сандры то сходились на ее груди плавными круговыми движениями, то убегали вниз. Туда, где живот заканчивался, а самое интересное только начиналось… В конце концов, получив удовольствие от своего дикого танца, красавицы улыбнулись друг другу и согласились на ничью.

Уже лежа в горячей, пенящейся воде и понемногу расслабляясь, Сандра задумалась: «Да, я найду эти деньги. Если не хватит своих запасов – займу у родителей и друзей».

Предложенная в Интернете поездка была ей просто необходима. Во всяком случае Сандра старалась себя в этом убедить. Она давно чувствовала, что в ее жизни что-то должно измениться. И возможно, что ожидаемые ею перемены начались бы уже с этой экспедиции. Правда, пока еще она не очень хорошо представляла себе, чего же она хочет и ожидает от подобного путешествия.

– Но ведь когда-то же должна быть поставлена точка на моих мытарствах! – шлепнув ладонью по воде, вслух подумала молодая женщина.

К тому же в университете не возражали, что Сандра Платеро-Вебер брала свой отпуск в указанные ею в заявлении сроки.

Очередного участника предстоящей экспедиции звали Семен Зубров.

– Ага! Русский! – Патрик как-то странно улыбнулся.

Первым делом он взглянул на фотографию. Доброе и открытое лицо Зуброва не было лишено привлекательности. Его коротко стриженные волосы по цвету напоминали серебряную проволоку. По-видимому, и на ощупь они были такими же жесткими. Темный загар выгодно оттенял его голубые глаза. А на массивной, даже можно сказать, бычьей шее русского красовалась круглая золотая цепь в палец толщиной. Мужчина на фотографии был одет в белую футболку с широким вырезом на груди. В центре этого выреза футболка была еще и искусно надорвана, тем самым эффектно подчеркивая его просто колоссальные грудные мышцы. Патрика Крюгера природа фигурой тоже не обидела, но до этого русского ему было далеко. В графе «род деятельности» мелким красивым почерком Габи значилось: «бизнесмен».

Массивные стальные ворота бесшумно отъехали в сторону. Два черных джипа с затемненными стеклами медленно вползли в просторный двор. Навстречу им тут же высыпала дюжина охранников в камуфлированных комбинезонах. Их вооружение составляли короткоствольные автоматы «АКМС-74У», которые парни небрежно придерживали одной рукой. Но судя по тому, как боевики рассредоточились по периметру двора, а также по их пружинящей походке и прекрасной физической форме, эта небрежность была скорее напускной. Дверцы джипов как по команде распахнулись, и оттуда с завидной ловкостью выскочили крепыши, ничем не уступающие тем, которые обступили автомобили. И эти люди были так же молчаливы и сосредоточенны. Да и физическая подготовка вряд ли относилась к их слабостям. Различие состояло лишь в цвете камуфляжей: у обступивших машины ребят куртки были голубого цвета с серыми пятнами. В то время как у только что прибывших они имели зеленоватый оттенок с коричневыми полосками. Последним из переднего джипа выбрался мужчина в темно-синем костюме. Блеснув бриллиантовой заколкой на дорогом галстуке, он в сопровождении одного из своих бойцов отправился к дверям большого особняка, выдержанного в строгом викторианском стиле. Не успели эти двое подняться на широкое крыльцо, как двери особняка отворились, и их взору предстал здоровенный мужик лет сорока пяти. Коротко стриженный и смуглый от загара, он просто излучал радушие и гостеприимство. Широченные плечи этого человека заполняли без остатка весь дверной проем, а с его бычьей шеи свисала тяжелая золотая цепь в палец толщиной.

– Сергей Валентинович, дорогой, сколько лет, сколько зим! Добро пожаловать! – Сильным голосом этого гиганта можно было бы наслаждаться, если бы не противное дребезжание дверного стекла.

– Здравствуй и ты, Семен… Да, давно не виделись мы с тобой. – Человек в темно-синем костюме шагнул вперед, навстречу протянутой для приветствия руке. После крепкого рукопожатия, оставив охранников перед домом, мужчины вошли внутрь.

– Значит, ты это серьезно? – спросил гость, когда они заняли места в просторной, со вкусом обставленной комнате перед завораживающим огнем камина.

– Ну и как долго будет шалить печень господина Портоса? – уже более веселым тоном продолжил гость.

– Я думаю, самое большее – месяца два, – наконец-то ответил хозяин особняка. – Разомнусь маленько и снова за дела.

Гость окинул собеседника задумчивым взглядом и скорее выдохнул, чем сказал:

– Не нравится мне эта твоя затея, Семен. Да и не привык я от своего хозяйства надолго отрываться. К тому же нет у меня таких людей, на чьи плечи я на целых два месяца мог бы переложить все свои дела. Нету!

– Не юли, Валентиныч. – В голосе великана послышались нотки недовольства. – Не развлекаться я туда отправляюсь… Дела у меня там!

В до сих пор уютной комнате резко почувствовалось напряжение.

А хозяин особняка продолжал:

– И не просьба это вовсе, Сергей, не просьба… Должок за тобой имеется… Никак забыл?

– Да не забыл я, как можно, – негромко произнес гость. Немного ослабив галстук, он все так же негромко, но уже меняя тему, спросил: – Сашку-то зачем с собой берешь? Не в отпуск поди отправляешься.

– А что ж ты мне предлагаешь, Сергей Валентинович, все два месяца с ишаками спать, что ли? – как-то совсем уж ненатурально рассмеялся здоровяк. А потом уже серьезно добавил: – Переводчиком она у меня будет.

Теперь пришла очередь смеяться хозяину темно-синего костюма.

– Да ты же сам с какого хочешь…

Но, споткнувшись о строгий взгляд гиганта, он нерешительно кивнул и тихо согласился:

– Ну, тебе видней, переводчиком – так переводчиком.

В дверь негромко постучали. Патрик захлопнул папку и громко сказал:

Габи была, как всегда, по-деловому подтянута и коротко сообщила:

– Шеф, здесь актуальные карты Гималаев, Памира и Гиндукуша. В общем, как вы просили. И вот еще факс из Термеза.

«Интересно, сколько стоило фирме «В погоне за неведомым» приобретение этих поистине бесценных кадров?» – пронеслось у Крюгера в голове.

Взяв в руки факс из Термеза, Патрик еще успел подумать, что по возвращении из поездки не мешало бы поднять зарплату его замечательной помощнице. Факс не имел подписи. Впрочем, это было и не столь важно. Вряд ли Крюгер смог бы вспомнить своего информатора в том регионе, даже если бы его имя составляло суть всего сообщения. Слишком много их было у фирмы, этих информаторов.

источник

Рольф и Татьяна Майзингер

Они двигались цепочкой один за другим. И со стороны могло показаться, что это порывы ветра и безмерная мгла прижимали их друг к другу, не позволяя отстать или выбиться из словно бы заколдованного строя. Уныло звучала песня на непонятном фарси. Вездесущий ветер подхватывал слова, срывающиеся с губ проводника, и швырял их с неистовостью, присущей только ему, в лица идущих следом. Вдруг что-то изменилось вокруг… Ветер, непрекращающиеся шквалы которого, казалось, с сотворения мира облюбовали это место, исчез. Его просто не стало. Раз! Как будто кто-то накрыл маленькую группу людей прозрачным гигантским колпаком, оградив ее от бесчинствующих сил природы. Что-то белое и плотное показалось выше по тропе. Оно настойчиво приближалось, завоевывая все большее пространство… Туман. Он словно живой бросился под ноги ошалевших от перемен людей. А уже в следующее мгновение лизал их шеи, лица и волосы. Вскоре вокруг уже нельзя было ничего различить, и оставалось только догадываться, что впереди и сзади кто-то есть.

– Passt gut auf, wo ihr hin tritt![1] – повысил голос старший.

Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине.

– Аллах, будь нам защитником.

Эти сказанные по-русски слова проводник произнес вмиг помертвевшим голосом. И, если бы не туман, было бы видно, как побелели лица у замерших на месте людей.

– Командир, иди на мой голос!

На этот раз сказанное прозвучало уже жестче. Чувствовалось, что проводник справился с собой.

Двигаясь вверх по тропе, старший группы не чувствовал ног. Все его внимание в эти мгновения было сконцентрировано на холодных коготках страха, которые царапали спину.

Темное пятно впереди постепенно принимало очертания стоящей человеческой фигуры. И там было что-то еще… Что-то распласталось у его ног бесформенной кляксой. И чем больше сокращалось расстояние до проводника, тем быстрее старший группы терял чувство реальности. Мысли в его голове путались. Сталкивались и разлетались как бильярдные шары под кием непревзойденного мастера-виртуоза. Он остановился, а потом и вовсе опустился в снег. Нет, не опустился, а скорее безвольно осел. Ему вдруг показалось, что время замерло. Туман тем временем редел. Медленно – сантиметр за сантиметром – открывая взору неподвижно лежащее поперек тропы тело. Да, это был их пропавший товарищ. В этом даже не приходилось сомневаться. Но до какой же неузнаваемости было искажено лицо несчастного! А точнее то, что от него осталось…

Звонок разорвал тишину в три часа ночи.

– Шеф, выручай! Ослан ногу сломал! А группа уже завтра прилетает! – взволнованно донеслось из трубки.

Остатки сна как ветром сдуло.

– Как это произошло?! – В голосе Крюгера прозвучали металлические нотки.

– Трудно сказать, шеф. Он отрабатывал в очередной раз запланированный маршрут, и там что-то случилось… Тебе бы самому с ним поговорить. Он, кажется, что-то скрывает.

В трубке заклокотало. По-видимому, говорящий что-то пил.

– В Какайтах, в поселковой больнице. Туда его вчера вечером привезли. Ой, шеф, там за ним такая сестричка присматривает – сам бы с радостью ногу сломал!

Но, видимо, почувствовав изменение в настроении собеседника, говорящий осекся.

Трубка, клацнув, упала на аппарат. Крюгер встал и отправился под душ. Вскоре ожила кофеварка и своим добродушным всхлипыванием оповестила о начале нового рабочего дня.

Машина, зашелестев по гравию, плавно остановилась под окнами офиса. Открывая входную дверь, Патрик Крюгер почувствовал на своей щеке первые солнечные лучи. Он бросил ключи на стол, упал в кресло и закрыл глаза.

– Та-ак, надо хорошенько подумать… – произнес Крюгер вслух.

А задуматься было над чем. У главы единственного в своем роде туристического агентства «В погоне за неведомым» Патрика Крюгера в распоряжении находилось шесть первоклассных ведущих – абсолютных профессионалов своего дела. Каждый был закреплен за определенным регионом. Поль отвечал за Северную Америку. Еще в детстве он исходил со своим дедом всю Канаду, прекрасно ориентировался в озерной системе этой огромной страны. Не раз и не два бывал в Гренландии. А, кроме того, участвовал почти во всех экспедициях по Аляске.

Южная Америка находилась в ведомстве Мигеля. Испанец, родившийся в Боливии, он ни разу и не бывал за пределами этой части света. Но зато на самом континенте вряд ли нашлось плато, урочище или просто равнина, где бы не ступала нога Мигеля. Исследователь и авантюрист до мозга костей, он в свои пятьдесят три года лазал по горам, бродил по болотам и нырял в подземные озера, как если бы ему было двадцать.

Север Европы был «отдан» Свену. Этому урожденному шведу не было равных, если разговор заходил о «достопримечательностях» Дании, Швеции, Финляндии, Карелии и северных широт России.

Африканские экспедиции водил Луба – здоровенный и чертовски симпатичный «afroman». Он происходил из какого-то местного племени (из какого точно – Патрик уже и не помнил). Учился в Леоне, во Франции, и был большим специалистом по криптозоологии.

Где-то в австралийских саваннах по делам агентства Крюгера рыскал сейчас Мел. Его предками были голландцы, первыми открывшие этот материк. Мел, в отличие от других людей Патрика, по своей натуре был человеком замкнутым. И не без странностей. Но, вероятно, иначе в безлюдных и знаменитых своими экстремальными условиями обитания уголках Австралии он и не смог бы выжить.

И, наконец, Ослан. В его распоряжении была вся Азия, включая горные регионы Памира, Гималаев и Каракорума. Положа руку на сердце, Патрик мог бы себе признаться, что Ослан был его лучшим «экспедишником». Еще пять лет назад, когда все только начиналось, он был первым, кто откликнулся на запрос фирмы в Интернете. Патрик прекрасно помнил и первую их встречу. Они тогда сидели в маленьком кафе в аэропорту Франкфурта-на-Майне и первые десять минут молча изучали друг друга. Ослан был дагестанцем. Он владел, по меньшей мере, восемью иностранными языками и мог общаться на дюжине наречий Памира, Тибета и Северного Китая. Где и когда он обзавелся этими знаниями, оставалось его тайной. Ослан был крепким высоким мужчиной за тридцать, с интересным, сероватым от щетины лицом. Его умные, как уголь черные глаза всегда веселились. Он вообще любил пошутить. Но к его, Патрика Крюгера, предложению отнесся очень серьезно.

– Снежного человека, говорите, ловить будем? – произнес он вполголоса, внимательно наблюдая за глазами собеседника. – Ну что же, это можно… Только зачем же его ловить? Он, свободно бегающий, куда больше выгоды может принести!

Как оказалось на деле, Ослан прекрасно знал, о чем говорил. И вот теперь такая неудача – Ослан ногу сломал. Патрик поймал себя на том, что вот уже 10 минут смотрит на вмонтированные над дверью кабинета электронные часы, и до него не доходит, сколько же сейчас времени. В соседней комнате хлопнула дверь. И только теперь он увидел время.

– Господин Крюгер, вы уже здесь? – По-утреннему свежий голос секретарши Габи приблизился к двери. В открывшуюся щель Патрик увидел кокетливо вздернутый носик своей помощницы. Носик спросил:

– Да, – механически отреагировал Патрик и тут же спохватился: – Габи, зайди, пожалуйста.

Уже через полчаса были заказаны билеты, оповещены нужные люди и оговорены сроки. А на столе перед Крюгером красовалась изящная синяя папка, соседствуя с уже третьей чашкой бразильского кофе. Патрик мог по праву гордиться своей секретаршей.

Крюгер встал и, в раздумье обхватив свои крепкие плечи руками, прошелся по кабинету.

– Ну что ж, старина, – обратился он к самому себе. – Придется тебе вспомнить все, что когда-то неплохо умел… И даже то, чего не умел никогда.

источник